Передо мною – невысокая хрупкая миловидная женщина. Она сразу располагает к себе: доброжелательностью, простотой, незаурядностью. На лице – ни тени фальши, показухи. Разговор с Т.С. Корыжевой завязался, можно сказать, прямо с порога ее двухкомнатной квартиры на третьем этаже пятиэтажки на улице Набережной в Голынках.
– Что это Вы, Татьяна Сергеевна, прихрамываете?
– Да вот, 2,5 года назад случилась такая невезуха. Выгоняла корову на пастбище, как-то поскользнулась, упала. В результате – серьезный перелом бедра. Сказалась хрупкость костей. Большое спасибо хирургу Буланкову Валерию Алексеевичу. Он мою ногу собрал, свинтил по частям. На следующий день после происшедшего муж нашу буренку продал.
– Какая-то неувязочка получается: живете в квартире со всеми удобствами и держали крупное рогатое домашнее животное.
– У нас за речкой есть небольшой земельный участок с хорошим бревенчатым сараем. Это – примерно в 300 метрах от нашего дома.
– Но для ведения хозяйства необходимо и умение, и желание…
– Я, в общем-то, женщина деревенская. Мой отец Соболев Сергей Макарович был родом из деревни Печки на Понизовщине. Его первая жена страдала сердечной болезнью. Это, видимо, передалось на двух их детей – Марию и Ивана, у которых был врожденный порок сердца. О военном прошлом отца знаю совсем немного. Взяли на фронт. Очень скоро серьезно ранило. В госпитале ему отняли части пальцев на ноге, а левым глазом с тех пор он уже не видел. Комиссовали подчистую. Вскоре умерла жена. Дети были взрослые. Отец женился во второй раз на моей матери Марии Ивановне, проживавшей в соседней деревне Зубаки, от которой теперь остались лишь детские воспоминания. Там я и родилась. После меня на свет появились еще дети: в 1952 году – Екатерина, через 2 года – Виктор. Как и другие послевоенные ребятишки, с ранних лет приобщалась к труду. Кроме того, приходилось нянчить младших брата и сестру. Наши родители работали в колхозе: отец – скотником на ферме, где в ту пору содержалось много овец и лошадей, мама – разнорабочей. В 1956 году я поступила в первый класс Понизовской средней школы. Проучилась пять лет. А потом моя жизнь круто изменилась.
– Что же произошло?
– Мой сводный брат Иван в свое время завербовался на север. Он страдал болезнью сердца. Требовалась срочная операция. В Москву собралась ехать и его жена, чтобы ухаживать за ним. Их еще совсем маленьких детишек оставить было не с кем. Вызвали меня. Так я попала в большой поселок Коноша Архангельской области – в непривычный суровый климат, кругом – тайга. Брат с женой уехали. Мы остались втроем. Для меня возиться с малышами было не внове. Утром отводила племяшек: Юру – в ясли, Леню – в детсад. Сама – в школу (с 1 сентября пошла в шестой класс). В трехэтажном кирпичном здании Коношеозерской восьмилетней школы училось много учащихся: в каждом классе по три группы.
Брату сделали удачную операцию (он потом дожил до 70 лет и умер от другой болезни). Через два месяца они с супругой возвратились домой. А я так и осталась у них. Училась, и весьма успешно. Одновременно помогала по хозяйству, занималась с детьми. Конечно, хотелось побыстрее определиться на свои хлеба. После окончания школы подалась в город Советск на шестимесячные курсы киномехаников. В моей группе учились 20 человек, из них 12 девчат. Получив «корочки», вернулась в поселок. Пошла работать в СМП-222 (строительно-монтажный поезд). С помощницей крутили кино в Доме культуры, в двух детдомах, в которых было более 100 воспитанников в каждом. Видимо, сказывалось громкое эхо прошедшей страшной войны. Детей там хорошо обслуживали. Они жили в трех деревянных бараках в комнатах по два человека. Учились в местной школе.
– О создании своей семьи не задумывались?
– Наверное, каждая девушка об этом мечтает. Я – не исключение. Как-то познакомилась с местным парнем Николаем. Он трудился на железной дороге механиком снегоуборочных машин. Недолго думая, в 1967 году мы поженились. Муж почти сразу запретил мне работать. Ревновал. Что, в общем-то, понятно: кому понравится, когда жена задерживается допоздна. У нас появились дети: в 1968 году – сын Валерий, в 71-м – дочь Светлана. Между тем, Николай стал пить, гулять. Через 5 лет супружеской жизни мы разбежались. Возможно, и из-за того, что не любили друг друга.
– И перед Вами встали извечные вопросы: как быть и что делать?
– Я с маленькими детьми уехала к родителям в Зубаки. Через неделю, в декабре 1972 года устроилась на Голынковский завод «Стеклоприбор» в самый большой стекловаренный цех. Мне предоставили комнату в общежитии на улице Коммунистической. Сразу забрала из деревни детей. Крутилась как белка в колесе – матери-одиночки меня поймут. Помогал уже некоторый накопленный жизненный опыт и природная подвижность. К слову сказать, через 2 года в Голынки приехал бывший муж. Я приняла его, ведь он все-таки был отцом моих детей. Николай продержался пару месяцев, а потом все повторилось сначала. Тем не менее, вместе мы промучились около трех лет.
– Что происходило на трудовом поприще?
– Начинала я подсобной рабочей. Затем в том же стекловаренном цехе перешла на участок термосов. Была серебрильщицей. Когда его закрыли, стала резчицей на огне. В мою обязанность входило следить за работой полуавтомата, который резал стеклянную трубку на пробирки. Цех функционировал в три смены, то есть круглосуточно. Работа – сдельная. Я выполняла норму на 140-150%. Оставалась допоздна. Когда сын и дочь подросли, у меня выпадал только один выходной в месяц, в который еще должна была съездить к родителям за картошкой, салом. Отдыха фактически не знала. Поднимала на ноги детей. Но они у меня молодцы: повзрослев, сами могли к моему позднему возвращению что-то приготовить на ужин. Алименты никакой погоды не делали – получала всего лишь по 17 и даже 8 рублей. Вкалывала, но и зарабатывала по тем временам хорошо – до 300 рублей в месяц. Такой оклад тогда имел директор завода. С детства активная, целеустремленная, не чуралась общественной работы. В сентябре 1977 года меня наградили значком «Отличник приборостроения». Он мне особенно дорог, как первое признание моего труда. Это обязывало оставаться на высоте и дальше. И я не жалела себя. Через четыре года меня удостоили медали «За трудовую доблесть». В июне 1986 года мой труд был оценен орденом Трудового Красного Знамени – второй по значимости государственной наградой после ордена Ленина. На следующий год, как передовику производства, мне вне очереди из фонда директора завода выделили двухкомнатную квартиру, где до сих пор и живем.
– Настоящий человек учится, совершенствуется всю жизнь…
– Я стремилась к знаниям. Работая, с похвальной грамотой закончила вечернюю школу в Голынках, получив среднее образование. Позже поступила на заочное отделение в Дятьковский индустриальный техникум в Брянской области. Защитила дипломную работу по специальности техник-технолог стекольного производства. После этого меня назначили мастером в ставшем уже родным стекловаренном цехе.
– Общественную работу не оставили?
– Нет, нас с детства учили не зацикливаться только на своих личных делах. А женщина по природе более общительная, активная, ответственная, чем мужчина. Еще, видимо, сказывалось молодое здоровое честолюбие, без которого человек не может в полной мере реализовать свои возможности. Целых 18 лет я являлась председателем цехового комитета, 8 – членом обкома профсоюза работников машиностроения и приборостроения. Вступила в компартию. По убеждению, но не из-за карьеры. Избиралась секретарем парторганизации цеха.
– Однако женщине природой заведено иметь, прежде всего, мужа и детей. Раз обжегшись, стремились к другому замужеству?
– Личная жизнь сложилась как-то сама собой. В то время Виктор Быстриков был наладчиком оборудования, на котором я работала. Он родом из Шерович. Тоже уже имел опыт семейной жизни. Не удачной жизни. У нас разница в возрасте – семь лет. А дни рождения – рядышком: у меня – 27 августа, у него – 4 сентября. Мы приглянулись друг другу. В 1989 году Виктор перешел ко мне. Мои дети были достаточно взрослые: сын отслужил в армии, дочь заканчивала училище. Мы не расписывались, ведь прочность семьи зависит не от штампа в паспорте. И проверяется временем. Как и у других пар, всякое бывало, но вместе мы уже 28 лет. Оглядываясь назад, не жалею, что связала с ним свою жизнь.
– Ваши семейные отношения проверяли на излом дальнейшие произошедшие события. В конце 80-х годов прошлого столетия компартия была фактически уничтожена, причем руками самого Генерального секретаря. На первый план стали выходить всякого рода проходимцы, которые потом, после разрушения Советского Союза, и приберут к рукам все то, что огромными усилиями создавалось поколениями советских людей. Как Вашей семье жилось в то время?
– «Стеклоприбор» – один из трех крупнейших стекольных заводов в Союзе – начало лихорадить: его периодически то закрывали, то открывали. Появилась большая задолженность по зарплате. Люди уходили в бессрочные отпуска. Кто-то увольнялся, уезжал на заработки в Смоленск, Москву. В общем, выживали, кто как мог. Как говорится, пришла беда – отворяй ворота. В 1997 году у меня обнаружили злокачественную опухоль. Правда, на ранней стадии. Сделали, как тогда казалось, удачную операцию. На следующий год завод «Стеклоприбор» ликвидировали окончательно. Я вышла на пенсию по группе инвалидности. К тому времени у нас появился земельный участок с сараем. Родители Виктора дали нам телочку, которая выросла в хорошую коровку и которую держали целых 16 лет, вплоть до моего перелома ноги. В общественном стаде в Голынках в ту пору насчитывалось около 100 коров, а к 2012 году оставалось только девять. Я, как и прежде, вела активный образ жизни. Вместе с тем выполняла предписания врачей. Одним словом, боролась с болезнью. А она в полный голос дала о себе знать через 15 лет осложнением на позвоночник.
– Вы, конечно же, с судьбой не смирились…
– Я повидала в жизни не мало. Она меня не баловала. Трудности закалили. К тому же, диагноз известен. Когда страшно, надо идти навстречу тому страшному, тогда не так страшно. Прошла химиотерапию. Регулярно, раз в месяц, езжу в областной онкоцентр на обследование. Мне ставят капельницу для блокировки распространения чужеродных клеток в другие органы. Лекарства обходятся бесплатно, так как имею пожизненную первую группу инвалидности. При необходимости сама себе делаю обезболивающие уколы. В онкоцентр меня обычно возит сын, хотя и у супруга есть собственная автомашина. До армии Валерий закончил училище, получив специальность наладчика швейных машин. Служил в Бурятии. Потом женился. Что-то произошло, через месяц развелся. В настоящее время проживает с семьей в Голынках.
– Жизнь, как известно, заключается в движении…
– Я всегда, можно сказать, не ходила, а бегала. И сейчас постоянно двигаюсь. Веду домашнее хозяйство, ведь, к примеру, надо и убраться, и приготовить супругу обед из трех блюд. Виктор Иванович в прошлом году по возрасту вышел на пенсию, но продолжает работать старшим мастером в газовой централизованной котельной в Голынках, кто-то называет его просто начальником. Утром и вечером хожу на нашу дачку. Зимой – с саночками. У нас там остался сарай, в котором содержим 20 курочек. Есть три собаки и много кошек. Всем им что-то готовим. Псов заводили для охраны нашей буренки. Теперь помощники состарились, но усыплять их не собираемся, ведь они нам верой и правдой отслужили.
– Вы так спокойно говорите о своем недуге…
– Я не зацикливаюсь на болезни, не думаю о ней. Стараюсь жить полнокровной жизнью, насколько это возможно. В вечность не тороплюсь.
– С возрастом человек начинает серьезно задумываться о жизни и часто приходит к мысли о том, что без веры в иной мир пребывание на земле теряет всякий смысл. В самом деле, родиться только для того, чтобы родить и отмереть?! Вы верите в загробную жизнь?
– Нет, я в церковь не хожу. Верю в то, что человек сам кузнец своего счастья. Впрочем, как и несчастья. Была, есть и останусь коммунистом. С такими же неравнодушными людьми стремилась сделать наше общество добрее и справедливее. Где-то и принуждением к этому. А смысл можно найти и в тех радостях, которые дарит жизнь.
– Но больной целеустремленный человек использует любую возможность для исцеления…
– Не спорю, может, кому-то и церковные обряды помогают, тому, кто безоглядно верит. Однако здесь, наверное, сказываются огромные внутренние резервы человека и его самовнушение.
– Сегодня людям через подконтрольные средства массовой информации вбивается в головы мысль о том, что нынешние временные трудности возникли из-за мирового экономического кризиса и западных санкций. На мой взгляд, страна просто уже по уши сидит в обыкновенном капитализме с его хищническим оскалом, примитивностью, алчностью, при котором абсолютному меньшинству достается бублик, а остальные довольствуются дыркой от бублика. В этом году 7 ноября будет отмечаться 100-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Как Вы относитесь к тому событию?
– Я не могу судить о том времени, в котором не жила. Но полагаю, что сейчас многие молодые историки, выполняя социальный заказ, начнут с новой силой очернять революцию, как обычно, большую ложь разбавляя маленькой правдой. Могу лишь сравнить то советское прошлое и настоящее. Разница огромная. И не в пользу нынешнего времени. Главное, тогда не было свободы умереть под забором. Учись, работай, твори, – все дороги молодому человеку были открыты. А теперь он полностью зависит от денег, в накоплении которых и видит смысл в жизни. Иначе будет неудачником, изгоем.
– Если человек в возрасте строит какие-то планы, то он чего-то стоит…
– У меня теперь главная цель – пожить подольше. И никому не быть в тягость. Хочу еще встречать рассветы и провожать закаты, слышать звонкие песни птиц, видеть лица родных, близких и знакомых людей. Люблю нашу смену времен года. Люблю лес, где так легко дышится. Вот сейчас жду прихода весны и лета, когда с мужем отправимся по грибы и ягоды. В прошлом году ездили на болото в Тур, но клюквы собрали мало. Мой Виктор Иванович – заядлый грибник и рыбак. От его уловов и зимой, и летом я уже чуру прошу. А еще почти каждую субботу езжу с мужем в Шеровичи к его матери Галине Емельяновне. После смерти супруга Ивана Леоновича она живет одна (у нее еще есть младшая дочь Татьяна Ивановна, тоже проживающая с семьей в Голынках). В сезон выращиваем на огороде свекрови картофель, овощи, так как наш земельный участок очень маленький, ранней картошки хватает только на лето. Хранить ее тоже негде, поэтому возим в сумках от Галины Емельяновны. Виктор Иванович вообще не выпивает. А мы с ней зимой и наговоримся, и еще для настроения иногда по рюмочке потянем. Тем более, что мне доктор рекомендует употреблять пиво и сало, чтобы повысить уровень гемоглобина и лейкоцитов в крови. И в каждый мой приезд об этом спрашивает. Теперь я, упреждая его вопрос, сама, шутя, говорю: «Пиво пила, сало ела». Он улыбается. Значит, больная не опускает руки, борется.
– Ваши родители, вероятно, давно умерли…
– Раз в год, в Духовскую субботу, с мужем бываем в деревне Дуброво, располагающейся вдоль шоссе перед Понизовьем. В ней в конце 70-х годов родители купили дом и перебрались сюда. Его уже давно мой брат Виктор Сергеевич, проживающий в Витебске, использует под дачу. Потом мы все вместе посещаем кладбище в Зубаках. Мой отец умер в 1981 году, мама пережила его на 14 лет.
– Уже не за горами 8 марта. Хотя и в свой праздник многие женщины «предпочитают» работать: надо накрыть стол, приготовить бутылочку для любимого и обожаемого… Виктор Иванович дарит Вам цветы?
– Нет, мы с ним росли в простых крестьянских семьях, в которых не привыкли к красивым высокопарным словам и поступкам. Он свои чувства выражает по-другому. Беспокоится, всегда звонит, когда я где-то задерживаюсь. А цветы выращиваем на своем участке. У нас есть семь кустов роз, лилии, астры… Помогает дочь. Светлана приезжает из Смоленска в выходные. Она заканчивала училище. Кондитером потом все время и работала. Сейчас в магазине «Центрум» готовит торты на заказ. Ее муж по профессии электрик. Их сын Александр отслужил в армии. Внук по специальности газоэлектросварщик.
Все они, конечно же, поздравят меня с праздником.
– Многоуважаемая Татьяна Сергеевна, у Вас самое что ни наесть высокое звание – Женщина. Его Вы несете с честью и достоинством. Долгих лет жизни Вам и всем Вашим родным, близким и знакомым!
№8 от 02.03.2017
