Великая Отечественная война оставила неизгладимый след в памяти каждого. Миллионы унесенных жизней, искалеченных судеб, тысячи разрушенных городов и сожженных деревень.
Но, тем не менее, люди, видевшие войну, отличаются какой-то необыкновенной отзывчивостью и добротой. В полной мере это относится и к ярцевчанке Зинаиде Тихоновне Николаенковой.
Своими воспоминаниями о том суровом времени и о самых тяжелых годах своей жизни Зинаида Тихоновна поделилась с газетой «Вести Привопья».
Первые дни войны
В памяти народа навсегда сохранится трагическое утро 22 июня 1941 года, когда в одночасье были разрушены все мирные планы советских людей. Когда объявили о начале войны, советские ребятишки не сразу осознали, что произошло страшное — закончилось детство. Зинаида Тихоновна, которой тогда было восемь лет, отлично помнит этот день.
— Никто ни о чем не подозревал, — начала свой рассказ Зинаида Тихоновна. — Был обычный день, мы с мамой шли по улице Пугачева. И вдруг из репродуктора голос Левитана — объявление о том, что началась вой- на. Страх, ужас! Мы сразу же вернулись домой.
У нас коридор длинный такой был, и помню, через пару дней кто-то бежит по этому коридору с криками: «Смоленск бомбят!». А наше окно было как раз в ту сторону, мы с родителями подбежали к нему. Такое было зарево, небо горело, казалось, почти перед нами.
Зинаида Тихоновна не может рассказывать о тех страшных днях без слез. Она отчетливо помнит, как город активно готовился к боевым действиям, как рыли окопы. Оконные стекла заклеивали бумажными полосками крест-накрест, чтобы при взрывах осколки стекол далеко не разлетались.
В деревне Сельково
В первые дни войны, чтобы уберечь маленькую Зину, родные отправили ее к бабушке — в деревню Сельково Харьковского сельсовета (ныне Михейковское сельское поселение). Здесь она впервые увидела вражеских солдат.
— У нас тогда бои еще не шли. Было лето, женщины работали на колхозном поле, а мы, ребятишки, бегали рядом. И вдруг видим: танкетка идет. Над ней красное полотнище. Думали, наши. Подбегаем, а на красном полотне жирный фашистский знак. Тогда первый раз мы и увидели немца. Он остановился, люк открыл, вылез. Спрашивает: «Это Сельково?». А мы растерялись, не знаем, что делать. И он в этот момент как свистнет — мы тут же врассыпную.
С приходом войны тихая, спокойная жизнь в одночасье закончилась. И беззаботное детство маленькой девочки тоже вмиг растворилось. Мирному населению пришлось пройти через жестокие муки и лишения.
— В нашей деревне вырыли общественный блиндаж, — продолжает Зинаида Тихоновна. — Почти вся деревня там собралась. «Помирать, так всем вместе», — говорили люди. Помню, однажды почти двое суток не переставая шли бои. Ни еды, ни воды. Одна девушка с ведром поползла к колодцу. А там же стреляют, и вместо полного ведра она принесла воды совсем чуть-чуть — все расплескала. В первую очередь детям дали попить…
А потом вдруг все стихло. Моя бабушка и говорит: «Пойду-ка погляжу, что там делается. У меня ж корова была привязана во дворе, гляну, живая она или нет». Вышла и тут же назад: от соседней деревни бежали наши солдаты и кричали «ура». Мы так радовались. Один солдат меня поднял на руки и дал кусочек сахара, который махорочкой весь пропах. Я этот запах до сих пор помню.
— Нашу деревню постоянно обстреливали немцы, — вспоминает Зинаида Тихоновна. – Неподалеку находился штаб, а около нашей хаты устроили полевую кухню. До сих пор помню повара по фамилии Чернышов…
Потом настала осень, а рожь не убирается, колхоза нет. Собрались люди, пошли в штаб, спрашивают, что делать. Там приказали распределить все поля по семьям, по едокам. Так и сделали. И люди сразу пошли на свои участки убирать эту рожь…
Потом наши стали отступать, и мы собрались вместе с ними. Но не получилось… На рассвете слышим цокот лошадиных копыт. Мы обрадовались: наши! Мама вышла, а это оказались немцы. Она скорее опять назад. Грабили все. Корову нашу увели, за курами с пистолетами гонялись.
Военный Новый год
Между тем, пришла зима 1941 года. Под Москвой шли ожесточенные бои, но детям, несмотря ни на что, хотелось праздника.
— Временами бывало затишье, и мы с ребятами елки наряжали, — вспоминает Зинаида Тихоновна. — Вдруг немецкий самолет раскидал листовки. Я помню, как наяву, что одни листки были розовые, а другие — цвета морской волны. В одних — призыв сдаваться, а в других написано, что сын Сталина уже сдался в плен. Но никто не поверил! Все решили, брехня, не может этого быть. Вот какой народ стойкий был. И мы эти листовки резали на полоски, скручивали в кольца, соединяли друг с другом и на елочку. Такая вот у нас гирлянда получилась.
Жестокий и трагический образ войны
Несмотря на то, что с тех страшных дней прошло уже много десятилетий, дети войны хорошо помнят ее жестокий и трагический образ, который навсегда остался в памяти. И та давняя боль, причиненная им годами лишений, до сих пор не утихла.
— Пришла весна, есть уже было нечего, — говорит Зинаида Тихоновна. — Ели прошлогоднюю картошку, мы ее толкли как-то и пекли лепешки.
А следующей зимой фашисты создали в Ярцеве лагерь военнопленных. Их прямо на голом снегу держали. Но некоторым удавалось бежать, потому что их охранял всего один конный. И вот всю зиму к нам шли беглые пленные — мы рады были их приютить… Помню, пришел к нам один пленный, одет был совсем по-летнему, и как только он не замерз… Потом пришел москвич молодой. Ему постелили возле лавки, у нас же все занято было. И вот всю ночь он мне что-то рассказывал, песенку пел: «Детский садик что пчелиный рой, там детишки бегают гурьбой…». Все не мог наговориться.
Дорога в тыл
Однажды в деревне появились листовки от подпольной партийной организации, где мирным жителям рекомендовали уходить в тыл. Зинаиде Тихоновне хорошо запомнилась дорога на Москву: путь был долгий и трудный. Почти 300 км шли по лесам, покусанные комарами, голодные, под бомбежками.
— Через наши головы летели огненные снаряды, это был страх и ужас, — вспоминает Зинаида Тихоновна. — Шла с нами женщина с девочкой лет пяти. Люди идут, а малышка угнаться за ними не может. И вот мы повернули с дороги, а девочки нет. И где-то вдали ее протяжный голос: «Мама!». Этот крик я до сих пор помню. Ну, останавливались и ждали, пока ребенок дотопает.
В Москве остановились на пару дней. Здесь беженцам выписали по килограмму белой муки и по колечку сырокопченой колбасы на человека. На этом они продержались почти месяц.
Затем всех погрузили в товарные вагоны и повезли в Саратовскую область. Ехали долго, стояли почти на каждой станции по нескольку часов, пропускали военную технику, санитарные эшелоны. На остановках все выходили из вагона, разводили костры, варили в котелках кулеш из той «московской» муки.
— Папа мой на гармони хорошо играл, — вспоминает Зинаида Тихоновна, — и вез ее с собой. Но гармонь мы продали еще в Москве за буханку хлеба…
Проехали Воронеж. В Энгельсе всех погрузили на баржи и довезли до города Пугачев. Среди эвакуированных было много смолян. Затем их распределили по колхозам Саратовской области. Семья Зинаиды Тихоновны оказалась в колхозе имени Сталина.
В каждой деревне эвакуированным помогали местные жители, в основном продуктами. Зинаида Тихоновна хорошо помнит, как им выносили молоко, хлеб, яйца и даже сливочное масло.
— Я с голоду так объелась. Сначала нас поселили в школе, а потом распределили по домам. Я там подружилась с девочкой, к которой как-то раз пришла в гости. Захожу, а они обедают. Посадили меня тоже за стол, из горшочка мясо достали и мне положили. Такое мясо вкусное было, нежное, я подумала цыпленок. Когда поели, спрашивают:
— Вкусно?
— Вкусно.
— А знаешь, что это? Пойдем завтра сусликов валить.
— На следующий день пошли мы в поле, а снег только-только растаял, лужи стоят. Надо было из лужи набрать воды и вылить в норку суслика. Как он выскочит, сразу хватай его и об землю, а потом на веревку и на плечо. Так вот штук пять я в этот день поймала.
Тогда Зинаиде Тихоновне было лет 10-11. Потом ее научили не только ловить сусликов, но разделывать животное, снимать шкурку. За вырученные за эти шкурки деньги покупали тетради, карандаши, рыболовные крючки.
— Пока папа был с нами, он из палки сделал мне удочку, — вспоминает Зинаида Тихоновна. — Я любила сидеть в тенечке и ловить рыбу. Закинешь удочку, сидишь и мечтаешь. Наловлю плотвы, а бабушка потом на костерке пожарит.
Возвращение
— Когда освободили Ярцево, мы тут же засобирались домой, — говорит Зинаида Тихоновна. — Родина есть родина. Хотя нас отговаривали, дескать, куда вы поедете, Смоленск разрушен…
Приехали мы в Ярцево, а куда идти? Три дня на вокзале ночевали. Все разбито, нашего дома тоже нет. Потом мы нашли уцелевший барак, где жили мамины подруги, там мы на какое-то время остались. Настал 44-й год, война еще идет, работы нет, есть нечего, что делать? Так моя бабушка ходила по деревням и собирала милостыню. И не она одна.
Потом стало известно, что в Михейкове организуется подсобное хозяйство, и все женщины устроились туда на работу, семья Зинаиды Тихоновны тоже. Но поскольку жилья не было, приходилось жить в немецких блиндажах.
— В 44-м году пришла «похоронка» на отца, — вспоминает Зинаида Тихоновна. — «Погиб смертью храбрых», и больше ничего. Он же был связистом, а за ними немцы так охотились… В последнем своем письме он написал, что подходят к городу Ярцево, скоро освободят. Мы долго не верили, что отец погиб. Когда наступил мир и эшелоны с войсками шли домой, я бегала на станцию, садилась на откос и ждала, когда придет очередной эшелон. В каждого солдата всматривалась, надеялась увидеть отца, пока мама не запретила мне туда ходить.
После войны Ярцево практически полностью было разрушено. Но его активно возводили заново.
— В 1956 году мы уже поселились в большом доме на Карла Маркса, где сейчас стоматология, — рассказывает Зинаида Тихоновна. — И по улице Гагарина уже шли все эти двух- и трехэтажки. Строились быстро, рабочие трудились не покладая рук. До войны в парке росли ели, такие стройные. Немцы выпилили все до одной и вывезли в Германию – мы заново сажали деревья. Затем открылась школа рабочей молодежи, и я пошла туда в 8-й класс. Окончила десять классов.
Несмотря на все жизненные трудности, через которые довелось пройти, Зинаида Тихоновна считает себя абсолютно счастливым человеком. В крепком браке они с супругом прожили почти 66 лет, вырастили двоих детей.
[pw_map address=»Ярцево, Смоленская область» width=»750px» height=»300px» key=»AIzaSyBBKCDuQQAuUM5KR3
