У нашей героини юбилей! Нина Захаровна сегодня старейшина рода Тимощенковых — ей 90 лет! Живет она с дочерью и зятем в деревне Микшино, что не так далеко от ее родной Тарановки, где Нина Захаровна появилась на свет, выросла, пережив с односельчанами военное лихолетье, а после войны нашла свое женское счастье
В Тарановке прошла вся ее жизнь. На ее полях и фермах она трудилась, по окрестным тропкам и дорожкам бегали, подрастая, ее четверо детей. И все здесь было сердцу мило, хотя по правде, любоваться красотой закатов и восходов ее поколению было некогда — всегда в трудах и заботах.
Залогом жизни — тяжкий труд
— Легкой свою жизнь назвать не могу, — рассказывает Нина Захаровна. — Да, как тогда жилось в деревне? Выживали сильнейшие. Например, у моей мамы родилось 12 детей, а выжило нас только четверо.
К началу войны две старшие сестры уже были замужем, у одной было трое детей, вторая родила второго ребенка уже октябре 1941. А на руках у пожилой уже мамы во время войны были я и брат.
Отец в начале июня 1941 года был призван на военные сборы (почему-то в мае того года на сборы собрали молодых мужчин, а в начале июня призвали и старших). Посадив картошку, отец толком с нами и не попрощался, а начало войны встретил во всеоружии. Мы долго не знали о его судьбе, только после освобождения Смоленщины получили извещение: «Пропал без вести». А уже в семидесятых написали нам школьники-поисковики из Волгограда. Погиб Захар Яковлевич Ерошкин под Сталинградом, похоронен в п. Сакко и Ванцетти.
Так что судите сами, как жилось нам. С малолетства все к труду приучались. Детвора всегда в деревнях в подручных у старших ходила, а подростки уже и свои обязанности и нагрузки имели, и не только в семье. Как сейчас помню, мы с подругой, которая тоже была без отца, отрабатывали для колхоза — по 15 гектаров должны были выкосить на трудодни. И справлялись, только порой нас из травы не было видно.
На сенокосе, на току в уборочную, на вывозке навоза, на ферме — наша помощь всегда была востребована, а если сказать точно, то в колхозе работали целыми семьями, не взирая на возраст — силенки появились, на посильную работу бригадир и поставит.
Военное лихолетье
Как вы уже знаете, военное время наша собеседница вспоминает с горечью, хотя на тех немцев, что стояли в их доме, не сильно сетует.
— В день, когда мы узнали о начале войны, умер мой дед. Была объявлена мобилизация. Уже мальчишки запрягали коней, а мужчины собирались кучками, готовясь прощаться с родными. К ним выскочила невестка покойного, слезно умоляя дядьку не уезжать, не сделав гроб для деда. На какое-то время обоз мобилизованных тарановцев был задержан. Нашего деда положили все-таки в гроб, — рассказывает Нина Захаровна. — Вот таким мне запомнилось начало войны. А деревня в тот день осталась полностью без мужиков.
Помню, как фашисты впервые входили в деревню. Было такое ощущение, что показательный парад устроили: мотоциклисты, за ними конница (лошади гладкие, с короткими хвостами, казалось, аж блестели). Красиво, если бы не было бы страшно, ведь они в деревне остановились, разместились по домам.
Накануне, узнавши, что вот-вот в деревню придут немцы, мы на ночь угнали в ровки да в лески свой скот. Женская половина — коров, а мужская — коней. Мальчишки коней стреножили, да заснули, а те к утру в деревню и вернулись, попав под немецкий разбор, так и осталась потом деревня без лошадей. Немцы, войдя в Тарановку, первым делом провиант собирать стали — летели во все стороны куры с нашестов, визжали не припрятанные поросята. А коров мы сберегли, позже потихоньку домой пригнали, с буренками и смогли пережить военное лихолетье.
В нашей хате квартировал немецкий офицер. На всю стену висела подробная карта нашей местности, где даже каждый ручеек был отмечен, каждая дорожка, — рассказывает она. — Помню еще пожилого немца, который. иногда нас какими-то маленькими конфетками, как таблеточки, угощал, приговаривая: «Киндер. Ниххт война.» Он показывал нам фотографии своих детей и жены…
К осени 1943 погнали лютого ворога, снова на его пути была наша деревня, часть ее и сгорела в огне — злились, видать, фашисты, отступая.
Женщины и дети восстанавливали мирную жизнь
Еще гремела война, а Смоленщина приступила к восстановлению мирной жизни. Обескровленной, но непокоренной, снова проводившей на фронт тех, кто подлежал призыву, она встречала весну 1944 года. В плуги да бороны впрягались гуртом бабы. Лопаты и руки тогда были главным сельхозорудием. Посеяли зерновые, посадили картошку, на личных делянках — лен, ведь за годы оккупации все сильно износились, тогда что соткут, то и оденут.
— Какая картошка тогда уродила! — вспоминает Нина Захаровна. — Можно сказать, что той осенью впервые досыта поесть пришлось.
И прясть, и ткать тогда в каждом доме умели, не говоря, что и другие премудрости сельского быта постигали. Например, Нина Захаровна и сейчас готова показать, как лапти плести. Парочка новеньких (взрослые и детские) и сегодня берегут в ее доме, как память о тех временах. А еще показала льняную самотканую скатерть — свое приданное.
Он слов любви не говорил — забрал из рук ее орало
Услышав, про приданное, мы попросили рассказать нашу собеседницу, как с мужем познакомились.
— Да знакомы мы были, — махнула рукой юбилярша. — Его семья жила в стороне от деревни на хуторе. Они были раскулачены, хотя хозяйство наживали своим трудом да мозолями. А выгребли у них все, даже и дом разобрали. Так что из зажиточных, они стали беднее бедного.
Ивана призвали в армию уже в конце войны. На передовую он не попал, но служить пришлось 7 лет. Служил на флоте, за хорошую службу в отпуск отпустили. Увидел он меня, когда я в поле за плугом шла — сразу же перехватил орало в свои руки. Тогда мы с ним и сблизились, а как уехал стали переписываться. Он часто писал, я сначала тоже, а потом стала пореже — что писать, когда каждый день в деревне похож один на другой, а мы на работе то навоз в поле вывозим, то на прополке, то косим…
Иван же, когда отслужил, сразу в сваты пришел. Помню, пошла я к старшей сестре, звать ее на сватовство, а она и говорит:»Не пойду! Тоже мне жених выискался, худой, да гол как сокол.» Чуть уговорила свою «нянюшку», она согласилась, чтобы от людей не было стыдно.
Свадьбу гуляли поздней осенью. «Какая свадьба, когда картошка не выкопана!»- говорила мама. Выкопали и поженились.
Наша собеседница рассказала, чем тогда на свадьбе угощали.
— Картошка, квашеная капуста, винегрет. Самогон мама даже затирать не умела, заказали у соседа, тот выгнал. Тем и угощали, но тогда все так жили, а свадьбы веселые были, с гармошкой, с пенями, плясками.
А Иван Исакович стал хорошим мужем. Четверых детей народили супруги Тимощенковы — три сына и дочь. Работы никакой не боялись, старались всеми силами наладить свою жизнь. Детвора всегда рядом, малых с собой Нина всюду таскала. В деревне смеялись даже: «Утка с утенятами идет».
— Я на ферме работала, муж механизатором с утра до ночи в поле. Помню, иду на обеденную дойку на луг, малую на руках несу. Посажу ее под кусточком, коров начинаю доить. А водней у коров полным полно, жалят нещадно, в том числе и малую. Руками отмахивается, отмахивается, да как заревет. Под юбку ее прятала, пока доила.
На примере родителей трудолюбивыми и рукастыми росли и дети. Дружно и ладно жили, дома и на работе всегда со всем старались справиться.
— Колхоз, потом совхоз в числе передовых были, все крутилось, вертелось, а сегодня тишина кругом, — констатирует ситуацию на родной земле Нина Захаровна.
Годы — одуванчики, седина — их след
Интересуемся у Нины Захаровны, как живется сейчас.
— Все хорошо. Из родной Тарановки пришлось переехать к дочери в Микшино, ведь одна в деревне оставалась. Дети окружили заботой, зять хороший, дом просторный, теплый — живи да радуйся, что и делаю. Семья наша большая, дружная. На мой юбилей собрались почти все. И если мои дети на родной земле живут, то молодая поросль — внуки, правнуки уже разбежались. Но Тимощенковы крепкий род, найдут свое место в жизни. Вот недавно правнучка замуж в Москве вышла, а парень-то хиславичский. Значит, частенько будут на родину приезжать. Дедам и родителям в радость.
Жизнь, конечно сейчас меняется в лучшую сторону, непривычно, как сложный деревенский быт упрощается. Помните, про то, как картошку лопатами сажали и копали рассказывала. В советское время лошадки в личном хозяйстве выручали, а сегодня трактор картофелесажалку по усадьбе тянет, и народу не надо звать на «толоку», — улыбается наша собеседница.
Еще мы спросили у юбилярши, чем в ее времена настроение поддерживали, чем она свою душу радовала.
— Умела по хозяйству да по домашним делам многое. Как уже говорила, и пряла, и такала, и кружева плела, да носки вязала. Это сейчас называют увлечением, а раньше нас жизнь заставляла все это уметь. Бедно жили, трудно. Но какой бы трудной ни была работа, меня всегда подбадривала песня. Разные они у русского народа есть. А я очень любила протяжные старинные, — и наша собеседница затянула одну из своих любимых. Потом вторую вспомнила. Конечно же, за душу берут эти уже позабытые народные напевы. Жаль, газета не позволяет передать их потаенную красоту.
— Она всегда с песней работала, что дома, что на колхозном поле, — вспоминает дочь. — Если идешь откуда-то, а с луга песня звучит, то, точно, мама там.
Сухонькая, невысокого росточка, в уходящем в прошлое белом ситцевом платочке, из-под которого выбились истонченные временем седые косички, заколотые калачиком, а лицо чистое и трогательное — лицо доброй-доброй старенькой мамы.
Так не хотелось покидать этот гостеприимный дом, где все по канону, все по правильным жизненным законам — мама окружена заботой и вниманием, с уважением относятся к ее сегодняшним некапризным запросам, к ее советам прислушиваются. Добрая зависть на миг сдавливает сердце, ведь так хочется, чтобы наши мамы, подольше были с рядом с нами.
И мы присоединяемся ко всем поздравлениям, звучавшим в канун юбилея в адрес Нины Захаровны, желаем ей здоровья и как можно дольше жить на радость своим детям, внукам и правнукам.
№1 от 03.01.2020
