Что привело нас в Старое Курганье? Глубокое ли небо в нежной розоватой дымке, безмятежность озерной глади или общее светлое чувство, возникающее при взгляде на картины Виктора Климова, – сказать сложно, но мы здесь.
Курганье – маленькая тихая деревушка в Рославльском районе. Летом тут живет и трудится над своими акварельными листами Виктор Васильевич Климов, член международного Союза журналистов, Союза фотохудожников России.
Мы расположились на втором этаже дачного домика, в небольшой светлой мастерской по соседству с кистями и красками.
— Я родился в Остре, учился в местной школе, — рассказывает Климов. — Мои родители были сельскими интеллигентами: папа — киномеханик, мама — помощница киномеханика. Сколько себя помню, меня окружали запах краски, палитра… Друг моего отца, учитель ИЗО, брал меня рисовать стенгазеты, он делал рекламу для папиного кино. Все это происходило в нашем сельском клубе. Так что с рисованием я дружил с детства. По окончании школы родители уговорили меня поступить на художественно-графический факультет Смоленского педагогического института.
Со мной учились не просто талантливые художники, но еще и сильные, яркие личности. Такими были не только студенты, но и преподаватели. Диплом я делал у двух «китов»: Альберта Сергеева, известного смоленского скульптора, и Юрия Мелькова, художника-графика. Уже тогда лучше всего у меня шла акварель. Окончив худграф в 1978 году, я попадаю в художественную мастерскую в Рославле.
Чем мы занимались в мастерской? Оформляли ленинские комнаты, всевозможную агитацию делали, портреты членов Политбюро. Мне всегда везло на людей. Коллектив в мастерской был просто супер. Все художники, все с высшим образованием, работа кипела у нас. 11 лет я проработал там, пока в 1986 году в Рославль не приехала будущий редактор газеты Елена Лаврухина, которая пригласила меня работать в «Рославльскую правду». Должность — журналист в отделе писем, но я в основном фотографировал.
Мой отец тоже увлекался фотографией, зарабатывал на этом неплохо. У него была своя фотолаборатория, приучал, показывал, как проявлять пленку. Я помню фотоаппарат, который он мне передал, — «Зоркий». Ну а в газете я уже работал с «Зенитом». Начал самообразовываться, фотографировал в режиме макросъемки капельки росы, муравьев. Мне удавалось сделать хорошие репортажные снимки.
У колхозников глаза — необыкновенные! Люди были грязные, вкалывали как черти, а глаза… горели! Я снимал телевиком из-под полы и снимал издалека, чтобы поймать их «живыми» как есть. В редакции мне довелось работать недолго, но этот период стал для меня толчком к творческому развитию. Я начал искать место, где мог бы себя реализовать как фоторепортер. Сделал дома фотолабораторию, ходил везде, снимал.
Недолго работал в Десногорске, в газете «Мирный атом» при Смоленской АЭС, в художественной школе преподавал композицию. Довелось мне сделать портретные снимки замечательных всем известных советских актеров: Джигарханяна, Пуговкина, Епифанцева, Виторгана, Хмельницкого… В 80-х они часто приезжали проводить у нас в Рославле творческие вечера. Так получилось, что меня «подрядили» сопровождать их на машине. Ну как тут не сделать снимок, сам Бог велел…
В 1993 году открываю свой фотосалон. Это был страшный риск, я не знал, чем буду платить аренду. Но народ пошел. Работа в салоне научила меня работать с портретом. В портрете что главное? Глаза. Если есть глаза, то портрет живой. Вот это и необходимо было поймать в человеке. Работа в салоне дала мне возможность покупать хорошую технику, я не жалел денег. Фотография стала моим образом жизни. В салоне я проработал очень долго, до 2005 года.
…В 2005-м у Виктора Васильевича умирает жена. Жизнь художника перевернулась. Все отошло на задний план, осталось только горе. Настоящим спасением для него стала встреча с Людмилой. Она буквально вытаскивает его, исцеляет, помогает пережить трагедию. «Уже 12 лет вместе. Она для меня как воздух», — говорит о ней Виктор.
Людмила всегда рядом с ним. «Мы настолько научились понимать друг друга, что можем не разговаривать вообще. Одного взгляда достаточно».
Со спутницей художника познакомились ранее. И вот этот ее взгляд голубых глаз, полный гармонии и умиротворенности, так чудесно походил на взгляд Виктора Васильевича.
…Фотосалон со временем пришлось закрыть, но тут снова волею судьбы Виктору попадается новое творческое дело – рисовать поздравительные открытки с цветами для одной известной шведской фирмы. Вот тут-то и пригодился худграф. Начинать было тяжело, руки, привыкшие к фотоаппарату, не так легко брались за кисть. «Работа была ручная, мои открытки очень нравились заказчику, а одна из них продавалась в Стокгольме, в магазине, куда приезжала за цветами королевская семья. Почти 200 открыток я сделал этой фирме», – вспоминает Виктор.
Мне довелось держать эти открытки в руках. Нежные акварельные цветы, легкие и светлые оттенки, тонкие силуэты… Где-то между фотосалоном и открытками — еще большой пласт работы в московском журнале, постоянные командировки. Довелось Климову фотографировать и В.В. Путина.
Весь жизненный путь у моего собеседника был связан с борьбой ремесла и творчества. «Либо выплескиваешь душу, либо изучаешь рынок и делаешь то, что будет продаваемо, неважно, открытка это или фотография. С течением жизни я видел, как часто меняется отношение людей к искусству, становясь потребительским», — подытоживает он.
И только совсем недавно, будучи уже на пенсии, Виктор Васильевич вернулся к акварели…Той самой, которая так хорошо получалась у него на худграфе. Вернулся не для ремесла, для вдохновения.
На стене в мастерской висят его этюды, наполненные светом, теплом и небом. Пейзажи Климова хочется именно созерцать, не всматриваться, но погружаться в спокойную гладь озера, а потом выше растворяться в облачных сводах.
Да, акварель художника резонирует с его жизнью, жизнью, насыщенной событиями, быстро меняющейся, наполненной массой впечатлений и множеством прошедших через нее людей. Это чувствуется. Чувствуется характер, некая сила, которая вела художника и продолжает вести в правильном, известном одному ему направлении. Он признается, что счастлив. Виктор Васильевич глубоко верующий человек, оттого так много неба в его работах. «Будем жить! — говорит он. — Будем жить…»
Мы выходим из мастерской, снова встречаемся с Людмилой, приятной, тихой и наполненной каким-то особым светом женщиной. Пьем кофе. Я в полнейшем восторге от атмосферы чудесного домика художника.
«Меня все вдохновляет, — говорит Виктор Васильевич, — каждый уголок в Старом Курганье, куда ни кинь взгляд». Он по-прежнему фотографирует. «Акварель и фотография – вот мой наркотик, ну еще деревяшки люблю строгать, нравится мне запах дерева», — улыбается Виктор Васильевич.
Позже, когда я приеду в редакцию и буду долго всматриваться в черно-белый фотоснимок художника, который сделала у него в мастерской, придет ощущение того, как много осталось за кадром невысказанного, чего-то большего, чем разговор об акварели. Творческий путь, судьба, любовь, глаза в портрете художника… Огонь смыслов, красота окружающего мира, которые и сосредоточились в одном человеке. Дар это или ноша?..
Там, где-то в Старом Курганье, на стене в мастерской плещется светлое в облаках небо. А я здесь, сижу в кабинете среди старых газет, рассматриваю фотоснимок художника и говорю себе: «Будем жить!» И еще раз с упоением повторяю: «Будем жить!»
№31 от 09.08.2018
