18 февраля отмечается День поисковика Смоленщины. Дата выбрана не случайно. В этот день православные почитают икону Божьей Матери «Взыскание погибших», и, как говорит лидер поисковиков Смоленщины, член Совета Федерации Нина Германовна Куликовских, «в её образе поисковики Смоленщины видят свою покровительницу и заступницу».
Поисковик – это диагноз и болезнь. Точно так же, как и музейщик, когда твой взгляд постоянно цепляется за какие-то ржавые предметы: «Надо посмотреть!» И это здорово, что есть эти неуемные люди, которые не могут иначе жить. Дмитрий Викторович Степанов, командир поискового отряда «Эхо», из их числа. Немногословный, спокойный, но искренне любящий дело, которым он занимается.
Его поисковая история началась больше десятка лет назад, со случайной, в общем-то, находки.
— Лес-то я любил всегда. К тому же интересовался историей. И как-то нашел «верхового», то есть оставшегося лежать на том же месте, где погиб, солдата с медальоном. Раскрывать не стал, долго его носил с собой — до момента знакомства с Ильей Подколзиным, его поисковый отряд работал у нас в районе. Показал ему медальон, вскрыли, но он оказался пустым. Илья познакомил с Ниной Германовной Куликовских. С того момента все и пошло. В 2011 году образовался поисковый отряд «Эхо», который существует и до сих пор. К сожалению, он небольшой, молодые люди не особо хотят поиском заниматься.
— Сколько в отряде сейчас человек?
— Вместе со мной — четверо: Гриша Азаркин, Саша Королев и Паша Черненков.
— Как вы работаете?
— К сожалению, даже таким небольшим отрядом не всегда удается вместе поработать, даже на «Вахтах Памяти». Чаще — у кого есть свободное время, тот и едет в лес. Отпуска у всех тоже в разное время. Я свой беру в апреле, чтобы побывать на начале «Вахт Памяти». Часто мы работаем с сафоновским отрядом «Боевое братство». Ребята к нам в район приезжают, мы к ним в Рыбки ездим. Это настоящие поисковики, надежные бойцы.
— Вы уже знаете весь район…
— Ну не скажите! Есть и такие места, до которых добраться сложно. Привлекает Матренино и окрестности, очень интересная местность, на квадроцикле ехать туда далеко, на автомашине — не проедешь. А побывать хотелось бы.
— Где в районе проходили интенсивные бои, где наиболее перспективные места для поиска?
— Холм, Федино, Облецы. Много поднимали бойцов в бывших деревнях Котово и Харитоново. Здесь мы работали с «Боевым братством», сразу нашли три медальона.
Перед началом зимы, в ноябре, время появилось — поехал под Облецы. И наткнулся на двух солдат с медальонами. Один — плохо читаемый, адрес родных — вроде бы Вязьма. Через неделю — еще одна находка — солдат с медальоном. Младший политрук, уроженец Краснодара. С интересной судьбой. Нашел информацию на сайте Московского университета, где он учился на историческом факультете до войны. Открывал университетский митинг 22 июня 1941 года. Ушел добровольцем, пропал без вести.
— Вы рассказываете: пошел в лес, походил, нашел. Но, очевидно, есть какие-то особые приметы, признаки, где искать?
— Конечно, глаз наметан. Хотя все говорят, что наш район для поиска сложный и трудный. Если, например, в Рыбках можно работать по навигатору, совмещая с картами, со съемкой. У нас не так. В Холм-Жирковском районе были очаговые бои.
— Помню с детства рассказы о том, что вот там-то были захоронены солдаты. Но поисковики их не находят.
— Часть могил была перенесена. Небольшой пример. Окрестности деревни Палкино, на генштабовской карте были отмечены места захоронений. Есть и схема с донесением. Мы посмотрели, одно точно перенесено. В списке погибших — 16 человек, из них два лейтенанта, два сержанта. Их имена значатся в списке погибших, отмечены на плитах у Вечного огня, а вот имен остальных нет. А в донесении все погибшие поименно перечислены. И таких случаев много.
Загадок много. Когда в Нахимовское вели газ, рабочие выкопали кости. Очевидно, что-то их заинтересовало, мол, давай, копнем. Догадались вызвать поисковиков, мы там тоже работали. Мужчины, женщины, дети. Из вещей только подкова от сапог. Все попытки выяснить, кто это — военные, гражданские, ни к чему не привели. Никто не слышал об этих людях, а их было несколько десятков. Расстрелы были в других местах. Высказано предположение, что это беженцы, попавшие под бомбежку. Кто бы это не был, все они похоронены в братской могиле в Нахимовском.
— А ведь, может быть, кто-то до сих пор ищет своих близких.
— Мы обращались за помощью к Татьяне Павловне Кульченковой, расспрашивали местных жителей, никакого упоминания. Подобных случаев много. Есть путаница в списках погибших солдат. Мы знаем об ополченцах, где они воевали, но не можем найти захоронения погибших. В окрестностях Владимирского Тупика нет крупных могил, там всегда находили только «верховых» солдат.
— А есть ли место мистике в поисковой работе?
— Для меня — нет. Есть удовлетворение от того, что ты нашел солдата, он обрел покой. Местный житель нашел солдата с медальоном. Сообщил мне. Медальон вполне читаемый. По адресу нашли родственников, те забрали его домой на родину и похоронили рядом с женой. Круг замкнулся. Вот от этого испытываешь радость. Хотя бывает и иначе. Иногда останки поднятых солдат забирают даже не родственники, а односельчане, хоронят на местных кладбищах. Так вот один глава администрации, когда я ему позвонил, ответил: «Хороните сами, у нас денег нет».
— А вам разного рода копатели не мешают?
— А чем они могут помешать? Тут дело больше в совести. Нашел останки, скажи, мы заберем, но не раскидывай. Как правило, мужики, которые металлом занимаются, говорят, если солдата нашли.
— А дочку берете на поиски?
— Она побывала в лагере в Чепчугове, их там учили поисковой работе. Выдали даже удостоверение юного поисковика. Я беру ее в лес, ей это интересно, но на все нужно время.
— Как заинтересовать молодых заниматься поисковой работой?
— Особого желания у них нет. Очень мало детей, которые интересуются, которым хочется копать, и они не боятся трудностей.
— Дмитрий, когда в нынешнем году откроется «Вахта памяти», где она будет работать?
— Первая, весной, будет в Духовщине, осенью — в Вяземском районе.
— Успехов Вам и отряду в поисковой работе. Спасибо за рассказ.
