В доме тепло и приятно пахнет затопленной печью, на сковороде громко шкворчит сало. Хозяйка спешно идет смотреть за приготовлением ужина. Сын с работы зайдет ее проведать – надо накормить.
–Ты проходи, проходи, – зазывает она.
Марии Ивановне Никитенковой восемьдесят восемь лет, она — женщина хрупкого телосложения, проста и весела характером. В Игоревской знакомые называют её тепло и по-свойски — баба Маня.
Мария Ивановна родилась в 1933 году в деревне Шентрики, что в Смоленской области. Район баба Маня не знает, но помнит, что в пятнадцати километрах от деревни стояла Рудня, туда она с братьями и сестрами ходила за хлебом после войны.
В большой семье Мария Ивановна была второй по старшинству, мать скоропостижно умерла, когда девочке было всего три года, сестре — пять лет, брату – четыре месяца. Отец вскоре женился на сестре матери.
— Батьку взяли на фронт в сорок первом году, почти сразу он и погиб. Тётка родила троих детей от нашего отца, да нас трое – вшестером и воспитывались ею.
Тут война и до нашей деревни дошла. Немцев видела… Ой, так боялась их, так боялась! В нашей хате восемь немцев жили, но никого не выгоняли, не трогали. Сядут есть и нас, детей, зовут: «Ком, ком, ком», то шоколадку дадут, то еще что вкусное.
Война шла – тут жгли, там бомбили, боже мой, что творилось! Деревню нашу сожгли, а палили тогда все деревни, где прятались партизаны или если немцы прознавали, что их покрывают жители. Осенью это было… Поросенок наш был привязан во дворе, немцы пытались его отвязать, помучились, плюнули и ушли, нас не заметили. Капуста большааая в огороде росла (ввысь и вширь разводя руками, показывает баба Маня), мы за нее спрятались, а вокруг все в огне…, — рассказывает Мария Ивановна, задумчиво обращая взгляд куда-то в угол комнаты.
На месте родной деревушки осталось пепелище. Женщина и шесть детей побрели искать жилище в деревню, где жили родственники, там и стали строить дом.
– Дом строили долго, строили сами, строили помаленьку, – говорит баба Маня.
Война закончилась, но один из семьи не уцелел – от тифа умерла Зина, сестра Марии Ивановны от тетки.
И только тогда юная Мария пошла в школу, окончила четыре класса. Занимались в обычном доме, всему учила одна учительница.
— Я и победу видела, по нашей улице ехали машины, их было видимо-невидимо! Солдаты в кузовах прямо плясали, пели и играли на гармонях, а мы все деревенские собрались и цветы им кидали, — с улыбкой вспоминает баба Маня.
После войны работали все – от мала до велика. Голодали.
— Хлеба не было, а вот малины — много. Коров подоим, ягод с молоком наедимся, и спать. Картошка была хорошая, ее вместо хлеба и готовили. На нашу семью надо было ведро картошки начистить и натереть, это как драники сейчас делаем. Из этого пекли лепешки и баранки.
Я с десяти лет с подругой Маруськой пасла колхозный скот. На колхозных полях работали — лен трепали, овощи сажали, пололи. А еще на своем огороде работать надо было – у тетки было сорок соток, все дети трудились. Отцова сестра взяла у нас девочку, нашу сестру, у нее не было детей. Нас осталось четверо. Пахали, как взрослые, бывало, чуть свет тетка будит – несите сено корове. Вставали, шли за сеном, его же мы сами и косили, сушили. Дрова – тоже наша забота, брали санки, возили из леса, потом нарубим и печку топим. Вот так мое детство прошло.
Тетка умерла в девяносто четыре года. Такие дела, миленькая, — подытоживает свой рассказ баба Маня.
В Игоревскую Мария Ивановна приехала одна, по вербовке. В девятнадцать лет познакомилась с Алексеем, своим сверстником. Он валил лес в леспромхозе. У молодой пары родился сын – Владимир, мальчику шел пятый год, когда его отца в лесу убило деревом, мужчине было всего двадцать шесть лет.
Мария Ивановна тридцать лет отработала в леспромхозовском детском садике уборщицей, нянечкой, приходилось и повара подменять, и воспитателя. Уже на пенсии попала под сокращение. Из братьев и сестер баба Маня осталась одна – все умерли. Мария Ивановна имеет свою большую семью, у нее три внучки, три правнука и шесть правнучек, праправнучка и праправнук.
Трудолюбивая женщина всегда держала хозяйство – кур, коз, поросят, сажала огород, как без него – кормильца.
Мария Ивановна и сейчас, хоть и жалуется на здоровье, но без работы сидеть не может:
– Я привыкшая к труду, без хозяйства никак — курочек держу, собачка и кошка у меня есть. Весной вот наняла трактор, он вспахал, грядки наездил, а сын и внучка картошку посадили. Так мы и живем.
Мария Ивановна все лето копается в огороде, а осенью делится богатым урожаем с родственниками.
У ног бабушки вьется пушистая рыжая кошечка, льнет к хозяйке, а меня сторонится.
– Это Мурка моя, а еще котеночек приблудился. На крыльце не видела его? Кормлю его там, домой не идет, живет с собакой в будке.
– Баба Маня, а фотографироваться будем?
— Конечно. Давай.
Бабушка старательно усаживается на стул, поправляет платок и терпеливо ждет, пока я сделаю несколько кадров.
– Покажи мне, что получилось?
– О, ну, баба Маня хорошо вышла! – смеется Мария Ивановна.
– А фотографии, где молодая была, есть?
Бабушка быстро вскочила и принесла стопку старых черно-белых фотографий.
– Я ж молодая ничего была? – улыбается она.
– Красивая, – отвечаю.
Мария Ивановна во время нашей беседы то посидит, то бежит хлопотать на кухне. Каждый раз сын заходит к матери до работы и после, чтобы узнать о ее здоровье, помочь по дому. Мария Ивановна всегда с нетерпением ждет его, с радостью готовит на стол, забывая обо всех недугах.
