50-е – это годы, когда лица наших родителей светились энтузиазмом созидания, обустройства мирной жизни
Именно тогда в Починке были построены все социально значимые объекты: Дом культуры, кинотеатр (теперь ЗАГС), баня, жилой микрорайон «военный городок». Даже «белая столовая» уже в моём детстве была «белой столовой». Построенная на главной уличной «артерии» города, она была очень востребована.
А ещё запомнились улыбки на лицах фронтовиков и их необыкновенно внимательное отношение к нам, подросткам. В их глазах читался вопрос: кем вырастут эти ростки новой мирной жизни, оправдают ли они надежды тех, кто прошел войну и одержал победу над страшным врагом? А главное, какая им достанется жизнь? Наши родители говорили: «Мы готовы потерпеть, лишь бы у Армии всё было, лишь бы не было войны»…
ГОРОД НАШЕГО ДЕТСТВА
Благодаря энтузиазму наших учителей Петра Николаевича Сысоенкова, его «палочки-выручалочки» Павла Михайловича Журова, Николая Антоновича Жарова, Николая Харитоновича Фёдорова, Елизаветы Григорьевны Яковлевой, Ядвиги Стефановны Матулевской и многих других, в 1958 году в Починке была введена в строй наша средняя школа №2. Учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся. Мы учились у них.
Среди тех энтузиастов хочу назвать и имя Евгения Владимировича Зарудина, создавшего у нас в городе школьный духовой оркестр. Мы учились у него с 1956 по 1961 год.
В сентябре 1956 года он пришел к нам тогда в ещё семилетнюю школу. Сидел в классе и записывал желающих в духовой оркестр. Записались почти все мальчики двух параллельных шестых классов. Духовые инструменты были в Доме культуры, где и организовал кружок Евгений Владимирович.
Дом культуры располагался напротив теперешнего «дома правительства» (здания райадминистрации). Просторное одноэтажное здание довоенной постройки, хорошо ухоженное, вокруг – аллеи с лавочками и дорожки, покрытые битым кирпичом. В ДК работало много различных творческих кружков, проводились концерты художественной самодеятельности, торжественные собрания. В просторном фойе по субботам и воскресеньям по вечерам устраивались танцы.
Кино в ДК перестали «крутить» уже в годы нашего детства, поскольку рядом построили кинотеатр: одноэтажное кирпичное здание с четырьмя колоннами у входа, со зрительным залом на 200 мест, с двумя выходами по бокам прямо на улицу и небольшим фойе, где зрители некоторое время стоя могли томиться в ожидании следующего сеанса. Кресла привинчены к наклонному полу, чтобы с задних рядов хорошо просматривался экран. Киносеансы были в пять, семь и девять вечера. Новый кинотеатр разгрузил Дом культуры, и мы по вечерам могли репетировать с оркестром.
Хорошо помню, как несколько позднее возвели в центре Починка и новый Дом культуры. Мы выступали в новом ДК, а репетировали в старом, которого уже нет. На его месте сквер…
ПРИОБЩЕНИЕ К МУЗЫКЕ
Е.В. Зарудин назначил нам занятия два раза в неделю, что было совсем не обременительно, напротив, очень интересно. Музыка!
Музыкальная школа в Починке появится позже. Духовой оркестр был также у слепых. Они жили обособленно, возле переезда. Там для них было организовано производство, библиотека, клуб. Их оркестр играл по праздникам и на похоронах.
Евгений Владимирович оказался незаурядным специалистом и терпеливым педагогом. Про этого высококвалифицированного, не без таланта, человека, можно рассказывать много. Жил он в Смоленске. К нам на занятия приезжал два раза в неделю. Ему платили в Доме культуры за эти четыре часа в неделю, как и всем преподавателям, по 8 рублей за час. Тридцати двух рублей в неделю хватало, наверное, только на дорогу и на рюмку водки «У Розы». Так в народе называли буфет (или кафе?), расположенный в деревянном здании рядом с ДК, в котором за круглыми столами со скатертями и салфетками можно было покушать, выпить пиво или сто граммов водки… Торговала там бессменная Роза, виртуоз своего дела.
Насколько нам было известно, Е.В. Зарудин в своё время играл в оркестре Утёсова, где работали только уникальные профессионалы. И, как ходили слухи, был уволен из оркестра за пьянку. Выпить он любил и не скрывал этого. Но мы никогда не видели его пьяным.
Евгений Владимирович приехал к нам с авторучкой и пачкой чистых листов нотной бумаги. Оценил каждого по физической подготовке, прилежности и другим одному ему ведомым качествам. Определил каждому инструмент. Гриша Парецкий, Женя Коношенков, Витя Чернышёв и я получили трубу. Коля Жариков, побольше ростом, – «баритон». Миша Дьяченко и Петя Пахоменков, уже тогда поздоровее, плечистее нас, – басы. Епифанов – кларнет. Петя Осипенков Петя – тромбон. Толик Тищенков – альт. Всего нас собралось 33 человека, которые впоследствии и играли в оркестре.
На каждое занятие Евгений Владимирович писал упражнения для каждого. Часто прямо на репетиции. Ноты он писал так, как пишут письмо, не отрываясь, быстро, изысканно красиво, разборчиво. Если к нотам можно применить это слово, то – каллиграфически. Всё было у него в голове, марши, вальсы, фокстроты, краковяк. Расписывал партии индивидуально. Заботливо упрощал, если для кого-то было сложно, и усложнял, если кто-то добивался успехов. Так лепил он из нас первые и вторые партии. Терпеливо создавал оркестр из ещё вчера ничего не умевших и не знавших нот мальчишек.
Инструменты, трубы, кларнеты, которые требовали больше занятий, чем четыре часа в неделю, и которые можно было носить, он давал нам домой. Коля Жариков иногда брал домой «баритон». И мы репетировали дома. Хорошо, дома были в частном секторе, отдельно стоящие. Если бы в коммуналках или многоквартирных домах, вот было бы шуму! Мы гордо носили свои чемоданчики на репетицию и домой. Домашние занятия давали результаты: укрепились мышцы лица, губы (амбушюр), тренировались лёгкие (чтобы играть на трубе, нужны мощные лёгкие!). Я старался. Мне определили первую партию трубы вместе с Гришей Парецким. В духовом оркестре первая труба, это как первая скрипка в симфоническом оркестре. Честь, ответственность и труд!
МЫ БОГОТВОРИЛИ УЧИТЕЛЯ…
Мы боготворили своего учителя. И было за что. Помню, как он приезжал на занятия. В костюме и круглых, небольших очках. Мы не опаздываем (это свято), разбираем инструменты, рассаживаемся на сцене сразу так же, как мы будем сидеть во время выступлений. Место каждого инструмента на сцене определено, и мы уже его знаем. Перед нами «пюпитры», алюминиевые, складные подставки для нот. Он проходит и раскладывает ноты. Они становятся нашим освоенным багажом. А Евгений Владимирович даёт всё новые и новые листы нот.
Он в совершенстве играл с «листа» на любом инструменте. И не только на духовом. На пианино, оно всегда стояло на сцене, на аккордеоне, баяне, гармошке. Вот со скрипкой его не видел. Мне и сейчас кажется, что в его руках и палка заиграла бы. Показывал, как надо развивать мышцы лица и губы. Как прикладываться к мундштуку, что бы извлекать звуки без напряжения, долго, не уставая.
Мы знали, что Евгений Владимирович играет в Смоленске на саксофоне, вроде бы в ресторане. Тем и зарабатывает на жизнь. Как-то сетовал, что у него саксофон альт. Вот иметь бы саксофон баритон, тогда бы его взяли в оркестр. Знали, что с семьёй не живёт. Жена ушла. Дочь взрослая. Понимали, что от нас ему никакой прибыли нет. Зачем тогда он приезжал к нам, подросткам, так нуждавшимся в нём?
Нам и в голову не приходило, что прошло всего 11 лет после страшного кошмара войны. Что люди, пережившие её, радуются мирной жизни, хотят как-то самовыразиться в этой радости, реализовать свои накопившиеся за годы войны мечты. Это сейчас я такой умный. А тогда мне, двенадцатилетнему мальчишке, 11 лет казались очень большим сроком, казалось, что война была очень давно… Для Евгения Владимировича, пережившего войну, она была вчера. Ему исполнилось чуть за 50. И теперь, в мирное время, он хотел бескорыстно сделать большое дело. И сделал.
Оркестр заиграл к концу лета 1957 года. Разучили два марша: «Прощание славянки» и ещё какой то простенький марш. С этими маршами мы вышли во главе колонны нашей школы на демонстрацию 7 ноября в честь 40-летия Великой Октябрьской Социалистической Революции.
«ТРИУМФ ПОБЕДИТЕЛЯ»
Духовая музыка была очень популярна. Она звучала по радио, на грампластинках. В те годы духовые оркестры играли в парках и дворцах культуры Смоленска. Появление духового оркестра в Починке вызвало восхищение. Конечно, мы играли не всегда правильно, возможно, не всегда слаженно. Это позже мы будем ходить оркестром почти строевым шагом, и шаги наши будут «отбивать» такты наших маршей. А в тот день нам простили все наши огрехи. Мы были на вершине славы и в школе и в городе.
А дальше ежегодно оркестр играл марши на демонстрациях 1 мая, в День солидарности трудящихся всех стран, 9 мая – в День Победы, 7 ноября – в годовщину Октябрьской революции. Мы шли сначала во главе колонны нашей школы. Поравнявшись с трибуной, оркестровым строем выходили из колонны и становились рядом с военным оркестром из Шаталова. Затем к нам присоединялся оркестр слепых, каждый со своим поводырём. Играли марши по очереди, непрерывно, пока шли колонны трудовых коллективов. А, надо сказать, что праздничные демонстрации в Починке были многолюдными и трудовые колонны шли долго, наши оркестры сменялись по три-четыре раза. В завершение сводным оркестром играли гимн Советского Союза.
С каждым годом оркестр разучивал всё больше сложных маршей и танцевальных произведения. Вальсы, краковяк и танго в нашем исполнении пользовались огромной популярностью на городской танцплощадке (за вновь построенным рестораном – круглый дощатый помост со сценой). Вход на танцы стоил рубль. Нам – бесплатно. Зимой – танцы в ДК. Без оркестра танцы протекали вяло, без интереса. Даже хорошая музыка из динамиков не увлекала публику, если на сцене лежали инструменты. В 50-х на танцы ходили все, и школьники и взрослые. И при первых звуках оркестра танцевать начинали буквально все.
Были и сольные выступления: при полном зрительном зале два часа играет оркестр. Был у нас репертуар и для концертных выступлений. Помню наш один из первых вальсов – «Берёзка», очень красивый, из трёх частей, с необычайно красивой партией для «баритона». Играл Колька Жариков. И нежнейшая партия трубы. Мы играли этот вальс всегда.
А самый сложный марш оркестр сыграл, когда мы учились в 10-м классе, – «Триумф победителя». Сложнейшее произведение для исполнения, особенно сложное для труб. Мы дома гоняли гаммы и специальные упражнения, что бы его разучить. Евгений Владимирович не был уверен в успехе. Говорил: «Если только осилим «Триумф победителя», это будет большим достижением оркестра». Он упрощал партии отдельным инструментам. Самые сложные двенадцать тактов трубы переписал кларнету. Когда не справлялись мы, сам садился к кларнетистам…
Нашими стараниями (а желание разучить такой сложный марш было велико!) и усилиями Евгения Владимировича оркестр вышел с «Триумфом победителя» на демонстрацию 7 ноября 1960 года. Среди починковцев были и музыкально образованные люди, так что сложность музыки и качество исполнения могли оценить. Мы чувствовали уважение и внимание.
Всем нам предсказывали музыкальное будущее. Однако никто из юных оркестрантов профессиональным музыкантом не стал. Достаточно того, что нам привили любовь к музыке – действительно красивой, и что кругозор наш расширился, мы обрели радость от общения с музыкой на всю жизнь. За всё это благодарны Евгению Владимировичу Зарудину.
В ПАМЯТИ НАВСЕГДА
Мы занимались в оркестре круглый год. Кроме демонстраций, танцев, самодеятельных концертов, играли в домах культуры совхозов и колхозов района, просто на улице. На эти выступления приходило много народа. Каждое было для нас и праздник и экзамен одновременно.
Выпуски сельскохозяйственного техникума, день медработника, животновода и много других праздников не обходились без нашего участия. Мы играли гимн при открытии собраний и «туш», когда вручали премии, награды и призы. Практически в каждом концерте художественной самодеятельности обязательно выступление оркестра.
Были случаи, когда нельзя было отказаться от похорон. Нас возили на автобусах и просто на грузовой машине по всему району и даже дальше. Похороны были монополией оркестра слепых. Мы на эту монополию и не претендовали. Они зарабатывали игрой на похоронах. Мы за похороны, естественно, денег не брали.
Мы учились в 10-м классе, когда Евгений Владимирович привёл в оркестр взрослого человека, трубача Ивана Давыдовича Кравцова. Он год ходил на все репетиции и выступления. Иногда даже играл на каком-нибудь инструменте. Очевидно, Е.В. Зарудин уже тогда планировал свой уход из оркестра – после нашего выпуска из школы. И заблаговременно готовил себе замену.
В школе у нас были прекрасные понимающие учителя. А, учитывая, что учились мы не плохо, нечастые отлучки с занятий нам не возбранялись. Считаю, мудро поступали педагоги: мы бы всё равно ездили, но был бы непрерывный скандал, от которого пользы никому…
По окончании 10-го класса мы разъехались поступать в различные учебные заведения страны. Оркестр сильно поредел, остались ребята младше нас, которых предусмотрительный Евгений Владимирович принимал позже. Сам он ушёл из оркестра вместе с нашим выпуском. Руководство оркестром передал Ивану Давыдовичу Кравцову. Но при нем это был уже не тот оркестр: оркестр без «пиано» и «фортиссимо», оркестр, «рубящий» марши, как хозяйки рубят капусту, монотонно и громко. Иван Давыдович Кравцов не был профессионалом, он использовал нотный багаж, оставленный Евгением Владимировичем, и руководил оркестром как мог.
Пока учились в институтах, техникумах и военных училищах, ежегодно 31 января приходили в школу на вечер встречи. В один из таких вечеров в нашу школу №2 приехал Смоленский кукольный театр. Младшие школьники были в восторге представления. А мы, первые выпускники, прислушивались к музыке за сценой. На аккордеоне играл явно большой профессионал. Пошли за сцену и увидели нашего Евгения Владимировича. Мы так радовались встрече…
То была наша последняя встреча с Евгением Владимировичем Зарудиным. Больше никто из нас его не видел.
Музыкальная школа появилась в Починке позже. Скоро юбилей. Но это уже другие ученики, другие выпускники, другая история…
№2 от 11.01.2019
