Гагаринский район История События

Фрагмент фаянсового блюдца с клеймом, принадлежащим старинной фарфоровой фабрике Гарднера, печные расписные изразцы – результат “газетной” прогулки в окрестностях Жулёво с краеведом Павлом Беловым.

Выходной вместе. После рабочей недели, которая у журналистов длится шесть дней, наши ноги, которые кормят, направляются в маленькое и без приключений, как правило, путешествие. Первоиюльское воскресенье началось с раскопок в окрестностях деревни Жулёво, которая давно превратилась в островок многочисленных дачников.

Находки на грядке. Если вкратце: краевед и ветеран поискового движения Павел Петрович Белов, чья дача находится там же, обнаружил на заросшей люпином полянке фрагменты курительной трубки с клеймом и иные артефакты первой половины 19 века. Вторая прогулка на полянку завершилась находкой двух четвертинок фаянсового блюдечка с хорошо читаемым клеймом. Там же были найдены сколы сервиза, черепки разномастной глиняной посуды, верхняя часть чернильницы и многое другое. В срезе почвы просматривалась кладка из огромного размера кирпичей – предположительно печи (если учесть найденные половинки плитки с изразцами).

Полянка находится в 15 метрах от Старой Смоленской дороги и в 500 метрах — от нынешней границы с Московской областью. Что это было, вряд ли кто точно скажет. Но есть основания думать, что это место было постоялым двором или той самой почтовой станцией, о которой говорится в документальном сборнике “Смоленское Замоскворечье” (авторы Л.В. Горынькова, А.Ф. Емельяненков).

Однако прежде, чем рассматривать находки, обратимся к истории этих мест. Правда, Жулёво было маленькой деревней, и точного ответа на вопрос, когда она появилась, в источниках нет. Поэтому попробуем поискать хотя бы первое ее документальное упоминание.

Свидетельство Шуберта. На составленной в 1774 году “Географической карте Московской провинции” можно увидеть и Старую смоленскую дорогу (которая к этому времени уже была выпрямлена, стала проезжей и полностью сухопутной), и некоторые из существующих и ныне деревень – Столбово, Ивашково, Старое, Жабино, Зубково и другие. На месте характерного изгиба дороги, где сейчас располагается Жулёво (вернее, появившиеся на месте деревни садоводческие товарищества “Жулёвское” и “Радуга”), населенный пункт не обозначен.

На военно-топографической карте Российской Империи , также известной как “Карта Шуберта” (съемка производилась в 1846-1863 гг.) деревня Жулёво и соседняя с ней деревня Ефремово уже имеются. Есть они и на “Карте Гжатского уезда с указанием мест поселения раскольников”, датированной концом 19 века (она была выпущена не ранее 1861 года, поскольку содержит информацию о количестве в той или иной волости временнообязанных крестьян, а этот термин появился лишь с отменой крепостного права ).

Придорожная пустошь. Несмотря на то, что Жулёво было небольшим населенным пунктом, не упоминающимся в хронике тех лет, кое-какие сведения о нем можно почерпнуть и из письменных источников. Дело в том, что в дореволюционный период в России выходили различные статистические издания, содержащие сведения, в том числе, и о населенных пунктах. По наличию или отсутствию Жулёва в них можно судить о том, когда появилась деревня.

Так, “Список населенных мест Смоленской губернии” за 1859 год содержит информацию о владельческой деревне Жулёво, расположенной при речке Жулёвке. Сведения о ней приводятся следующие: расстояние от уездного города (Гжатска) – 18 верст (19,2 км), число дворов – 11, число жителей – 32 мужского и 40 женского пола. Отмечается, что в деревне имеется почтовая станция. В аналогичном издании за 1904 год  в информации о деревне указывается 8 дворов, 26 мужчин и 28 женщин. Ни слова о почтовой станции здесь уже нет.

Есть, однако, и более раннее упоминание Жулёва. В “Экономических примечаниях Гжатского уезда” за 1786 год, рассказали “Гжатскому вестнику” в отделе фондов Объединенного мемориального музея Ю.А. Гагарина, говорится о пустоши Жулёво, владении секунд-майора Якова Иванова, сына Данилова. Площадь пустоши – 63 десятины и 94 сажени (около 69 гектаров). В то же время, пустошь – это не деревня, так в дореволюционной России называли участок земли, заброшенный прежними владельцами. Таким образом, топоним Жулёво известен как минимум со второй половины 18 века, однако населенный пункт с таким названием появился позже, но не позднее середины 19 столетия.

По Старой смоленской дороге. Существовало ли Жулёво во время Отечественной войны 1812 года достоверно неизвестно, однако места эти повидали немало: под натиском армии Наполеона русские войска вынуждены были отступать к Москве, и двигались они именно по Старой смоленской дороге .

В 1912 году от Смоленска до Бородинского поля прошел крестный ход с иконой Смоленской Божией Матери Одигитрии. Длина пути, повторяющего путь иконы с русскими войсками сто лет назад, составила более 250 верст. Сохранилось подробное описание этого маршрута с указанием всех населенных пунктов и расстояний между ними.

По Гжатскому уезду он шел через деревни Семешкино, Ломы, Колокольня, Гжатск, Ивашково, Старое, Поляниново, Жулёво, Свистово, Дурыкино, Халево, Дровнино, Григорово и Дорофеевка. Ныне Жулёво – смоленское пограничье: все расположенные за ним населенные пункты (которые не перестали существовать) относятся к Можайскому району Московской области.

Но вернемся к событиям 1812 года. Сохранились сведения, что 2 и 3 сентября (даты приводятся по новому стилю) Наполеон пребывал в городе, а в ночь на 4 сентября император с гвардией покинул Гжатск . В тот же день Багратиону пришло донесение: “Император Наполеон, по слухам, находится близ своего авангарда, из армии их целой день отправлялись слабые, больные и худоконные назад к городу Гжати”.

К этому периоду относится приказ Наполеона маршалу Бертье, начальнику штаба: “Напишите генералам, командующим корпусами армии, что мы ежедневно теряем много людей вследствие недостаточного порядка в способе добывания провианта. <…> Число пленных, которых забирает неприятель, простирается до нескольких сотен ежедневно; нужно под страхом самых суровых наказаний запретить солдатам удаляться”. Император приказывает, отправляя фуражиров, давать им “достаточную охрану против казаков и крестьян”.

Немногим лучше обстояли дела в русской армии: на подходе к Колоцкому монастырю (в то время это была восточная окраина Гжатского уезда, ныне – Можайский район Московской области) Кутузов вынужден был выпрашивать, чтобы из Москвы прислали продовольствие, поскольку и солдаты, и некоторые офицеры, и даже генералы голодали.

Ни дня без битвы. В историю войны 1812 года вошло произошедшее 3 сентября “дорожное” столкновение при селе Полянинове (примерно в 5 километрах от Жулёва в сторону Гжатска) французского авангарда под начальством маршала Мюрата с арьергардом русских войск, которым командовал генерал-лейтенант Петр Коновницын.

За пять дней до этого Кутузов назначил Коновницына начальником общего арьергарда 1-й и 2-й Западных армий (Главной армии), отступавших от Вязьмы к Можайску. Состоящий из 30 тысяч человек арьергард большого впечатления на неприятеля не производил, зато был обеспечен легкой конницей.

Преследовавший его авангард имел 60 кавалерийских эскадронов при 18 орудиях, а также пехотные части. Кроме того, полководца наполеоновской кавалерии всегда могли подкрепить другие корпуса Великой армии, следовавшие по дороге вслед за авангардом. До самого Бородина арьергарду пришлось день за днем отбивать вражеские атаки, порой на дороге гремели залпы многих десятков орудий.

В Полянинове главнокомандующий предписал Коновницыну продержаться хотя бы четыре часа. Начальник арьергарда доносил: “…Часть арьергарда с пехотою заняла позицию, хотя не довольно выгодную, при селе Полянинове, но будет держаться сколько можно. Другая часть отойдет на 3 или 4 версты (то есть практически к Жулёву – Прим. авт.) и займет там другую позицию. Ежели с первой позиции буду сбит, перейду на вторую и стану там держаться до самой крайности”.

Таких столкновений по пути от Гжатска до Колоцкого монастыря было несколько. Все они, как свидетельствуют современники, имели чувствительные с обеих сторон потери. Благодаря стойкости и искусным действиям арьергарда русская армия отходила в полном порядке, без потерь и получила возможность спокойно развернуться на бородинской позиции. Вместе с войсками двигался большой обоз с армейскими тяжестями и ранеными, а также отсталые и беженцы со скотом.

Как память о событиях 1812 года, местные дачники находят у себя на огородах фрагменты пушечных ядер. Находил их и Павел Белов.

Что же еще было найдено в ходе жулёвских раскопок?

Торговый тракт. “Глиняные черепки попадаются, миски, пузатые горшки. Ложка была, печные изразцы, кованые и простые гвозди”, – рассказывает Павел Белов, раскладывая находки. Среди найденного только в этом году – осколки разнообразной посуды, курительные трубки, пуговица от мундира, нательные кресты и нательная иконка с изображением Сергия Радонежского.

В числе находок – две свинцовые пломбы, одна из которых имеет надпись: “Москва”. Их, скорее всего, использовали для запечатывания мешков с товарами: грузы по Старой смоленской дороге шли и в Гжатск, и в Смоленск, и гораздо дальше.

Трубки (их найдено тоже две) сделаны из красной глины. По мнению Павла Белова, на месте, где они были найдены, располагался постоялый двор или, может быть, уже упоминавшаяся почтовая станция – крестьяне трубки не курили. Все сделанные находки краевед относит к 18 и 19 векам.

Говорящие находки. Некоторые из них могут рассказать интересные истории, напрямую к Жулёву, правда, не относящиеся. Например, непосредственно во время общения с журналистами было найдено два фрагмента блюдца, сложив которые можно прочитать: “…арднеръ, Москва, №4”.

Речь идет о московском заводе Гарднера, который имеет долгую и богатую историю, не заканчивающуюся и по сей день . Начало предприятию было положено в 1766 году в небольшом селе Вербилки, расположенном в Дмитровском уезде Московской губернии. Начав с изготовления небольшого количества опытного фарфора, Франц Яковлевич Гарднер всего за три десятилетия превратил фабрику в лучшее частное предприятие России по изготовлению фарфора.

После смерти основателя в 1796 году предприятие находилось в руках его потомков, пока в 1892 году не было продано промышленнику М.С. Кузнецову (чью посуду в Жулёво, кстати, также находили), что ознаменовало конец гарднеровского и начало кузнецовского периода. Новый владелец, впрочем, продолжил ставить на изделиях клейма Гарднера, что позволило сохранить прежних покупателей. Кроме того, Кузнецов продолжал выпуск фарфора по образцам и формам, скопившимся на предприятии за предыдущие сто лет.

Судя по выбитому на найденной тарелке клейму, она относится к последней трети 19 или самому началу 20 века (после национализации предприятия в 1917 году завод был переименован в Дмитровский фарфоровый завод, сменились и его клейма).

Похожая находка – чернильница с надписью “П.Е. Луковниковъ”. Поликарп Ефимович Луковников – купец, владелец фабрики, производящей чернила, уксусную эссенцию, ваксу и синьку. Производство располагалось в Пятницком переулке в Москве. Чтобы заинтересовать покупателя и разнообразить внешний вид своей продукции, Луковников заказывал тару (пузырьки) для чернил интересной и зачастую необычной формы. У основания они имели квадратную, как наша, треугольную или круглую формы. Выпускались и совсем уже необычные варианты чернильниц – в виде лаптя, домика или головы. При этом название производителя указывалось на изделии во время изготовления тары на стекольном заводе, то есть чернильницы Луковникова были именными.

Дорогая копеечка. Найдены в Жулёве и монеты. Причем на самой старой (1 копейка 1777 года) присутствует вензель Екатерины II, есть монеты 1840, 1855, 1895 года, а на самой новой указано, что она была выпущена в 1901 году. Эти монеты не могли быть в ходу в одно и то же время, поэтому уместно предположить, что жизнь на месте раскопок бурлила на протяжении всего 19 столетия.

Среди находок выделяется выпущенная Екатеринбургским монетным двором монета 1840 года с вензелем Николая I. Необычен ее номинал: “1/2 копейки серебром”, хотя сама монета сделана из меди. Дело в том, что в России период с 1839 по 1858 год знаменуется эпохой серебряного монометаллизма, когда любая торговая сделка должна была исчисляться серебром. Надпись же “серебромъ” означала то, что медные копейки при желании их хозяина могли без промедления обменять на такую же сумму, но уже из монет, отчеканенных из серебра.

Монеты в полкопейки (как и другого номинала) чеканились на трех монетных дворах – Екатеринбургском (ЕМ), Санкт-Петербургском (СПМ) и Сузунском (СМ). По статистике, среди монет данного (с 1839 по 1847 годы) периода полкопейки являются второй по частоте находок монетой. Первенство – у монеты номиналом “1 копейка”. Это связано с тем, что, несмотря на малый номинал, вес и размер монет достаточно внушительны, и их легко найти даже без металлоискателя.

По этой причине, а также в силу большого тиража, особой нумизматической ценности полкопейки серебром не представляют. Что же касается покупательской способности, то, живи мы в первой половине XIX века, за полкопейки могли бы купить четверть пуда (4 кг) ржаной или в два раза меньше пшеничной муки.

Для сравнения: другой жулёвской находкой – “1 копейка” 1901 года (период царствования Николая II) в ее время можно было купить разве что полный карман семечек; 1 кг хлеба стоил 5 копеек, а 1 кг мяса – целых 30 копеек.

P.S. Выражаем сердечную благодарность за помощь в поиске и обработке информации исполняющему обязанности директора Музея Ю.А. Гагарина Николаю Александровичу Миронову, отделу фондов – Марине Станиславовне Фёдоровой, Михаилу Фёдоровичу Кабанову, Татьяне Ивановне Пахоменковой, историко-краеведческому отделу – Сергею Петровичу Груздову и Любови Викторовне Шалыгиной.


О тяжелом и добросовестном труде почтальонов упоминается и в корреспонденции в “Смоленском вестнике” из Гжатска:

“Гжатск небольшой город, но сравнительно с числом жителей он раскинулся на довольно большом пространстве; в нем переулки и окраинные улицы по недостатку городских средств не мощенные, а потому в них весною и осенью бывает большая грязь. Вот в этих-то условиях, ввиду малочисленности штата служащих в почтовой конторе, только два почтальона обязаны летом и зимой, весной и осенью, в жару и холод, в дождь и снег ежедневно часов до одиннадцати дня разнести по всему городу корреспонденцию, а затем отправиться в контору и кроме того через сутки ездить на вокзал для сдачи и приема корреспонденции, Исполняя все это добросовестно и без ропота, они тем не менее получают вознаграждение всего только 17 рублей в месяц”. (Из книги В.А. Гурова “История Смоленской почты”)


 


Вам также может понравиться