Он кружил над облаком пепла, снимал в эпицентре взрыва и продолжал быть просто «номерным». Оператору Махмуду Рафикову – 93 года. Сегодня его знает вся страна, а для гагаринцев он – особый гость. Ведь именно его камера запечатлела уникальные кадры приземления первого космонавта.
Его имя не указывали в титрах, у его фильмов были номера вместо названий, а сам он дал подписку о молчании в течение 40 лет. Оператор Махмуд Рафиков проводил съёмки в эпицентре первых ядерных взрывов. Он выжил после утечки радиации на подлодке. Его мастерство ценили Сергей Королёв и Игорь Курчатов. Он был единственным оператором, который снимал приземление Юрия Гагарина.
27 апреля легендарный кинооператор стал гостем родины первопроходца Вселенной. В Доме космонавтов прошла творческая встреча Махмуда Рафикова с жителями города. Гагаринцы стали зрителями документального фильма Первого канала «Номерной», повествующего о жизненном пути «исторического» оператора. Компанию главному герою также составили режиссёр и продюсер документального фильма Гульназ Макиева и племянница первого космонавта, заведующая мемориальным комплексом Ю.А. Гагарина Тамара Филатова.
Свои первые кадры Махмуд Рафиков снимал на закрытых полигонах: Капустин Яр и Семипалатинск. Его отправляли на самые опасные съемки – испытания ракет, атомных и водородных бомб, потому что знали: он сделает всё, что нужно, несмотря на смертельную опасность. «Я должен был внести свою лепту, чтобы никогда не было войны», – эту фразу Рафиков повторяет часто. Она объясняет его колоссальную выдержку перед всеми перипетиями судьбы.
Махмудом Рафиковым снято более 40 ядерных испытаний. Удивительно, но каждый его вылет обходился без последствий. Он кружил над облаком пепла, снимал в самом эпицентре взрыва. Летчики получали Героев Советского Союза, коллеги по цеху снимали художественное кино, а оператор продолжал быть просто «номерным». Сегодня уникальному свидетелю целой эпохи – 93 года.
Конечно, жители города не упустили возможности задать легендарной личности интересующие их вопросы. С профессиональной точностью и в мельчайших подробностях Махмуд Рафиков поделился воспоминаниями, некоторыми эпизодами своей жизни.
О ГАГАРИНЕ. “После приземления его привезли в Энгельс. Спокойный, несколько смущённый, пока ещё неразговорчивый. В кабинете диспетчера аэродрома мы с ним оказались вдвоём. Небольшая комната, половину которой занимал большой стол. На нём – около 30 телефонных аппаратов. И вдруг раздался звонок. На связи – Брежнев. Юрий вскочил. Их разговор длился около 2-3 минут. Я заволновался, потому как комната, зарешеченная и строго охраняемая, была плохо освещена. Минут через 10 нам сообщили, чтобы связаться с Хрущёвым, нужно перейти в другой подъезд. В кабинете командующего для меня создалась великолепная ситуация: высокие потолки, окна в полный рост. Обрадовался! В это время раздался звонок. Весь разговор – с улыбкой, с радостью. Юрий Алексеевич доложил по всем правилам, выразив благодарность и партии, и правительству.
Были у меня и другие встречи с Юрием Алексеевичем. Он был чрезвычайно занят, но всегда с улыбкой. Я думаю, что он понимал до самого последнего мгновения: в историю человечества он вошёл открыто в дверь”.
О РЕЛИКВИЯХ. “На съёмку приземления Гагарина меня откомандировал Сергей Павлович Королёв. С помощью изобразительного материала он хотел лично убедиться в физическом и психическом состоянии космонавта. Это был первый полёт. Никто ещё не знал, как организм человека воспримет невесомость и другие сложные параметры.
Королёв дал и другое задание: в кадре рядом с космонавтом должно быть меньше военных. Иван Григорьевич Борисенко должен был попросить Гагарина вытащить из кармана удостоверение космонавта №1. Эти кадры я должен был снять. Борисенко был в чине подполковника и одних со мной габаритов. В итоге на кинохронике он – в моём пальто, шляпе и кашне. Пальто и кашне ещё целы, а шляпу сберечь не удалось: внук пошёл в ней играть в футбол, больше она к нам не вернулась”.
О РАДИАЦИИ. “Проверяли кровь систематически. Какие только лекарства ни давали, ничто не помогало! Анализы ничего врачам не показали. Доктора говорили, что с такой кровью вполне можно жить. Но моя температура продолжала держаться. У медицинского персонала – полная растерянность в поиске причины! А я не имел права сказать о том, что получил дозу радиации, ведь дал подписку молчать в течение 40 лет.
Помню, был даже курьёзный случай. Кто-то из врачей предложил вручить мне два градусника под обе подмышки. Может, у меня какая-нибудь врождённая аномалия! Вдруг, один термометр разбился. Все засуетились, подняли шум – опасно же. Я только улыбался. В итоге в каждую руку мне вкололи по 20 кубиков уротропина. На следующее утро температура стабилизировалась”.
О ПОДЛИННОСТИ. “Документальное кино потому так и называется, что является событийным. Здесь нет права на дубль. Это чистый документ, чистое событие! Один к одному, никаких организаций. В художественном кино на один кадр порой работает человек 20-40, делают десятки дублей, а после выбирают, какой лучше. У меня такой роскоши не было!”
№18 от 05.05.2017
